Персиянин

[red-skirt]

Персиянин
Автор:  First Officer
Бета:  Gavrusssha
Канон: Star Trek (скорее, по мотивам)
Пейринг: Спок/Кирк
Рейтинг: NC-17
Статус: закончено
Жанр: херт/комфорт
Дисклеймер: этот мир придуман не нами (с)
Саммари: серия по мотивам арабских/греческих сказок. Фоном идет война Персии с Грецией, времена Дария Первого. Существует институт рабства. Дзынь. В общем это был первый звонок. Не передумали?
Предупреждение: AU - непроходимое. Исторические реалии изМучены и сильно подогнаны. Не читать впечатлительным людям. Содержит сцены насилия. Перечитайте предыдущее предложение.

Предупреждения беты: нон-кон, бладплей, ангст, слейв, псевдоистория. Рейтинг снижен из-за отсутствия графики. Пристегните ремни и приятного падения.



От автора: на днях меня распнули за невнимательное отношение к слешному переводу. Вообще-то, я не считаю себя человеком с фобиями, но такие вещи надо доказывать не голословно)
Изначально я не ставил свое отношение к слешу выше моих отношений с близким человеком, и это был долгий путь, примерно с полгода, когда мы часто сходились в лобовых столкновениях по поводу. И я не читал/комментировал и, мягко говоря, не одобрял. Но сами знаете, что бывает с вулканцами, когда рядом Джимы Кирки)
Так что, во-первых, сегодня праздник, во-вторых, я хочу доказать, что я не такой узколобый бесчувственный ублюдок, которым бываю обозван) и, в-третьих, подарить что-то нематериальное. Усилия, которые прикладывает автор, чтобы написать то, что писать не умеет, это почти титанический труд)





***
Финикийские пальмы встречали извивающийся хребет каравана двугорбых верблюдов. Он шел из далекой Греции, охраняемый конницей разбитый отряд. Спотыкающиеся от усталости люди уже не пытались сопротивляться своей участи. В знойном климате Персии Великого Дария Первого многие народы склоняли голову от Египта до Индии.

Многие, но не все. Вызолоченные солнцем длинные пряди непослушно тревожили плечи, пока он шел, не вздрагивая от окриков погонщиков и охраны. Синий цепкий взгляд бросал вызов. Невысокий, загорелый под жарким солнцем во время длинных переходов, в разорванном алом плаще, он выделялся из толпы опустившихся солдат, пройдох с большой дороги и затравленных рабов. И, хотя его тревожили жажда и голод, Дайодженес Тиберий завороженно смотрел на приближающийся Персеполь. Расположенный на отрогах Кухе-Рахмат, возвышающийся над равниной Мерв-Дешт, город был защищен тройной системой укреплений, в том числе линией стен и башен, проходивших по гребню горы. Внутри, среди барельефов, расписанных детальной резьбой, восточных лестниц, запаха сандала и переспелых фиников его встречали массивные колонны, террасы, величественные сады, гомон рабочих, одетые в пестрые шелка сановники и бесконечный поток снующих людей. Персеполь восставал из великого замысла великого царя. И замеченные здесь вавилоняне, египтяне, даже греки служили ему под кнутом и за золото, привнося в город часть своей культуры, что делало его ярким, необычным, настолько контрастным, что оглушенные гости только вертели головами, стараясь увидеть и понять больше. Фарси, звучащий как песня, был дик и непривычен. Двадцать три народа сходились в этом городе, поднося дары Дарию, так что на улицах слышался аккадский, эламский и даже греческий. Выходец из Афин ловил родную речь, силясь привлечь внимание случайных соотечественников. За что получал тычки тупой стороной меча под ребра и падал в пыль.

Много-много золотых дариков должны были дать за такого красивого раба знатного происхождения, образованного, обладающего львиным сердцем. И ведший караван Феруз-купец уже знал, к чьим ногам он собирается так удачно склонить эту голову.

И когда в квадрат дворика рабского рынка вошел этот покупатель, Феруз бросился ниц, провозглашая его достойных предков и великое будущее для его потомков.

Перс был одет в шелк цвета индиго. Верхняя традиционная рубаха-платье, расшитая черной нитью, доходила до пят. Широкие клиновидные рукава скрывали кисти. Изысканный пояс отделан сапфирами. Узкие штаны из темной хлопчатой ткани, заправленные в высокие сапоги мягкой кожи, дополняли костюм. Аккуратная бородка, длинные волосы, собранные в косу. Холодный, отрешенный взгляд. На поясе у него висел акинак, ножны которого были украшены агатами и аметистами, вплавленными в демонические узоры из серебра. Арабской вязью на них было написано «Повелитель грозы» - как и каждая любимая вещь, он обладал правом на имя. На поле боя, когда его хозяин летел на боевой колеснице, запряженной двойкой быстроногих дарашури смоляной масти, этот меч видели не раз, и ни разу он не подвел своего господина. Переброшенный через плечо широкий шарф скрывал рукоять длинной замысловато сплетенной бахромой. Символичный тройной узор свидетельствовал о принадлежности к жреческому сословию. Он был из тех, кого называли «Бессмертными» - личная отборная гвардия Дария. Кончики его стрел золотили слуги. И на многие мили вокруг не было лучника лучше.

Бессмертный не склонял головы перед придворными, стражей или другими жрецами. Рожденный в угоду богам на жертвенном алтаре, убившем его мать, он носил отпечаток их величия – острые уши, не смуглый, несмотря на жаркое солнце, оттенок кожи, и нечеловеческую силу. Одной рукой Персепольский Лев мог удержать поводья несущейся на полном скаку боевой колесницы. Хотя его чаще видели в центральной библиотеке, среди мудрецов, поэтов, музыкантов, чем на казнях, арене или боях. Право рождения многого требовало от него и также многое отнимало. Правда, смотря на полного достоинства сдержанного перса, никому не приходило в голову подумать, что человеку, отмеченному богами, может быть что-то нужно от жизни, кроме того, что у него уже есть.

На молодого грека это полное одеяние в такой-то жаре произвело сильное впечатление. Его костюм составляли наручи, поножи и короткая туника с плащом. И даже сам Зевс не заставил бы его надеть еще хоть что-то под варварским палящим солнцем.

Перс двигался неспешно, уверенно, говорил медленно и с расстановкой. Вдумчиво слушал, изредка кивал. Он выбрал троих для службы и уборки дома, когда к нему подвели Тиберия.

Феруз моментально включил в свою речь все льстивые выражения и комплименты, то и дело нахваливая «афинского варвара».

- Ты из Афин? – чистый выговор, без акцента.
Прямой жесткий взгляд, привыкший распоряжаться голос. Он смотрел на человека перед собой, осознавая свое превосходство, и тому это не понравилось.

- Твои острые уши плохо слышат байки этого ростовщика? Или родивший тебя дэв не озаботился наличием интеллекта в отпрыске?

Феруз, стража, рабы – все притихли. За сорок лет жизни Бессмертного так с ним говорили впервые.

Купец подумал, что отрубят головы всей его семье, когда первый сын сатрапа открыл рот, чтобы отдать приказ.

- Я покупаю его.

Удивленные взгляды, которыми обменялись люди, провожали его до ворот.

Афинянин тоже не все понял. Его цепь отделили от общей, и четверо стражей повели его по улицам строящегося Персеполя в резиденцию Бессмертного.

Мускат. Пряный шафран. Аромат - это первое, что почувствовал пленник, поднимаясь по ступеням из белого мрамора в двухъярусный дом, созданный архитектором с размахом и помпой, свойственной амбициям молодого города. Посаженные вокруг дома апельсиновые деревья роняли на землю уже поспевающие плоды. Вечерний прохладный ветер сдувал лепестки роз со ступеней вниз. Голодного, уставшего человека это буйство запахов опьянило.

Обнаженные по пояс слуги зажигали факелы. На ступенях их встретил диковинный зверь, он метнулся к хозяину дома и оскалил клыки, сверкая желтыми рубинами зрачков в полутьме. Сыну сатрапа он был почти по пояс, полосатый и грациозный. Странный сторожевой пес потянулся, лениво обмахивая себя хвостом, и пленному афинянину показалось, что лучше не злить это существо. Оно, хоть и вело себя как домашнее, но таковым явно не было.

Им салютовала домашняя стража, вооруженная до зубов, и грек отметил качество выправки. Он скептично относился к рассказам о далекой утопающей в роскоши стране, где войны могли на скаку поразить яблоко на голове рабыни. Но сейчас, смотря на возводимый город, воин с горечью осознал, что выводы нужно было делать из сражений, а не льстивых речей летописцев. Персеполь не был легендой, старенькой деревенькой в горах, где мирно паслись козы, бедняки кутались в шкуры и ели сырое мясо. Увы, это был запоздалый урок.

Их встретил невысокий, одетый в черный парчовый халат мужчина средних лет. Он окинул взглядом Тиберия и еще троих рабов и хмыкнул.

- Синдбэд Парвэйз Омид Киэноуш, ты опять привел в дом мусор! Что скажет твой великий отец, когда увидит здесь живого афинянина? Я твой лекарь, а не хранитель очага, лучше бы купил себе жену!

- Чтобы отнять у тебя честь первым досаждать мне? – перс даже не остановился у входа, поднимаясь по лестнице на второй этаж. – Вымойте его, я желаю говорить с ним.

- Бесчувственный потомок железной руды, - пробормотал лекарь и обернулся посмотреть на приобретение.

- Только скажи, что ты кастрирован, а?

Возмущенный взгляд поверг его в глубочайшее сожаление.

- Ладно, как тебя зовут, грек?

Гордо звучащее дома Дайодженес Тиберий здесь было бледным и терялось в высоких сводах потолка, украшенного перламутром и жемчугом.

- Я лекарь, а не ученый, надо придумать тебе имя попроще. Не пристало рабу так ломать язык своего господина. Будешь Дженес. Или Джен.

Не успел афинянин расслышать это странное имя, как его уже поволокли в сторону купальни. Где бесцеремонно сорвали одежду и толкнули в чан с горячей водой.

- Либо вымоешься сам, либо я позову сюда желающих тебе помочь, - порекомендовал охранник, положив руку на рукоять кинжала.

Кандалы мешали, но не настолько, чтобы рисковать проверить эту угрозу, и новоиспеченный «Дженес» предпочел не спорить. Хотя в лазоревых глазах плясал едва сдерживаемый едкий гнев.

Затем ему дали эти странные короткие варварские одежды. В отличие от туники, «штаны» не закрывали верх тела, они только прикрывали его с пояса и до колен. Полупрозрачная ткань была цвета лазурита и завязывалась тонким поясом. Ткань липла к мокрому телу, очерчивая все, что считала необходимым. В этом не было жарко, но и одетым себя Ти, как звала его мама, тоже не чувствовал. Жадные взгляды, которыми его оценила стража, были тому прямым подтверждением.

Появление домашнего лекаря спасло положение. Он пришел со странными инструментами и в течении следующих двадцати минут удивлялся, как такой падший человек не подцепил ни одной болезни.

- У тебя даже нет следов пустынной лихорадки, свойственной твоему народу в этом климате, - без воодушевления заметил он и отпил глоток из изящного сосуда из своего ассортимента целителя.

- Идем, он точен как разливы Нила, и уже ждет. Значит так, не перечь, не зли, не спорь, если не хочешь получить порцию плетей на ужин, - с неожиданной заботой пробормотал лекарь и пошел вперед.

Следом шла стража, и Дженес чувствовал вполне определенного рода взгляды чуть пониже спины.

Он бы рискнул затеять драку, если бы был хоть один шанс выбраться живым или умереть в бою. Но он слишком хорошо запомнил, как вливали расплавленную медь в глаза одного из рабов, после того как он напал на стражу, еще тогда, в соседнем городе – Пасаргаде. Здесь нужно было действовать наверняка – убить Персиянина.

Господин, которого слуги почтительно звали – Хозяин, действительно уже ожидал их на заднем дворе у небольшого водоема. Горели восемь факелов по окружности двора, и света было достаточно, чтобы оценить изящество и продуманность сада. Выложенные ониксом дорожки, странные диковинные цветы, звуки журчащей воды и струнного инструмента, звездное небо над головой. Все было будто создано только для того, чтобы этот перс мог читать свиток, откинувшись в кресле.

Он сидел за столом, уставленным чашами с абрикосами, персиками, гранатами и чем-то еще - названия других фруктов грек не знал. Виноградные гроздья лежали на серебряной посуде, утопая в лепестках белых роз. Позади него стояли слуги, поддерживая два опахала на длинном шесте.

Лекарь остановился, не доходя до стола, и, будто нехотя, стал рассказывать о результатах своих наблюдений, завершив короткую речь необходимым: "Он здоров".

Перс кивнул, отложил свиток и посмотрел на Дженеса тяжелым взглядом.

- Никогда не делай врагом того, кого не можешь победить.

- Я могу.

Брошенное гордо, отчаянно и с усмешкой, это прозвучало как вызов и провокация. Но афинянин на этом не остановился.

- Легко быть сильным с армией слуг. Дай мне меч, и мы посмотрим, кто здесь бог.

Но персиянин не обратил внимания на эту уловку, продолжая пристально смотреть на человека, и от этого отстраненного взгляда волоски на затылке раба зашевелились от неприятного предчувствия.

- Ты уже дважды оскорбил меня. Знаешь ли ты, что нет смертного, пережившего третий раз?

Дженес хотел бы что-то сказать, но прикусил язык. Существо перед ним, рожденное то ли богами, то ли дэвами, не выглядело любящим дешевые бравады.
Черная, как ночь, рабыня, отложила музыкальный инструмент и подошла к нему.

Она смотрела на него пристально, одетая лишь в огромное количество золотых украшений, которые звенели от каждого ее движения.

- Он знает больше, чем говорит, Хозяин. Я слышу это.

Незнакомка двигалась с грацией дикой кошки, первобытной хищницы, страстно обещая взглядом наслаждение и смерть каждому, кто рискнет поверить в то, что она всего лишь женщина.

Точеная фигура, блики факелов на ее изящном теле - все это бросило Дженеса в жар. Он не мог оторвать взгляда от алого карминового рта, шептавшего что-то на незнакомом языке.

На мгновение его разум стал затуманиваться, и лишь усилием воли пленнику удалось устоять на ногах.

- Этот человек силен. Достаточно силен для тебя, - нотки удивления в бархатном тоне были ему приятны.

Она отступила, ушла куда-то в тень, и афинянин перестал ее видеть.

Перс, имя которого было невозможно запомнить, поднялся с кресла, медленно разминая кисти рук, и подошел к своему рабу.

- Есть то, что я обязан сделать, служа своему народу и царю. Прости мне это и не сопротивляйся. Наш разум… будет общим.

Боль, которую познал Дженес в этот миг, он не испытывал никогда. Леденящий холод пронзал его сердце, душу, разум. И каждое воспоминание жизни было изучено, просмотрено и учтено. Беспомощность, страх - в эти мгновения он познал все чувства, недостойные война. Перс не спрашивал, он просто брал то, что считал необходимым: данные о войске отца, количестве и уровне подготовки солдат, последних законах, оружии - все, что Дженес не сказал бы ни под какими пытками, в несколько минут было украдено из его разума колдуном и демоном с человеческим лицом.

У пленника подогнулись ноги, и перс подхватил его одной рукой за талию, легко удерживая на ногах, оставляя вторую руку у виска.

Распахнутым стекленеющим взглядом афинянин смотрел в бесстрастные глаза, его трясло от напряжения, почти теряя сознание он успел подумать, ощущая чужое присутствие:

Прошу тебя… Остановись…

Рука, удерживающая его, отпустила, и пленник рухнул в темноту у ног своего господина.

Стоявший рядом лекарь опустился на колени, ища пульс на шее элейца, провожая уходившего в дом Бессмертного осуждающим укоризненным взглядом.

Но перс, с отрешенным лицом кивнувший страже увести раба, даже не обернулся.

***

- Он причинил тебе боль разума, - лекарь отер смоченной в холодной воде тканью пылающий лоб элейца. – Поверь мне, это не со зла.

- Он не человек… - со стоном ответил Джен, приходя в себя, и все еще помня грохочущую мощь чужого «я», разрывающего воспоминания, словно папирус.

- Ты поправишься, эта слабость временна, - мужчина встал и повернулся к выходу, собираясь покинуть комнату, которую отвел хозяин для нового раба, способного выдержать боль вторжения в разум и не сойти с ума. Он не собирался спорить или объяснять что-либо. Законы этого дома и рода были окутаны тайной уже много лет.

В эту минуту в комнату вошел сам перс, и лекарь, молча кивнув, вышел.

Джен дернулся, пытаясь встать, и обнаружил, что руки прикованы к изголовью кровати. Он с силой тряхнул оковы, убеждаясь, что они прочны и с яростью посмотрел на существо перед собой.

- Ты сын дэва… исчадье темной ночи! С кем гуляла твоя беспутная мать, чтобы родить такого ублюдка! – пленник с вызовом бросал слова словно кинжалы, которых был лишен.

Затрещина его оглушила. А ведь это была только затрещина. Разбитая губа кольнула привкусом крови.

- Не смей говорить что-либо о моей матери. Никогда.

Перс из глубин глаз которого исчезли сострадание и человечность, говорил сквозь зубы, очень ровным тоном.

Но Джен редко слушал указания.

Он перечислял все бордели от Афин до Элеи, красочно расписывая, кто и что сделал с матерью перса, прежде чем она родила такого сына.

Опомнился только тогда, когда воздуха стало не хватать. Рука стальной хваткой сошлась на его шее. В глазах потемнело, удары пульса стали слышны в висках.

-… Пусть… убьет… Я не буду жить в позоре, - он перестал сопротивляться.

И в эту минуту перс отдернул руку, отпрянув, с ужасом смотря на человека, судорожно кашляющего на кровати.

И Джен понял, почувствовал, что тот снова прочел его мысли.

- Ублюдок! – он прохрипел это почти с ненавистью. – Не можешь даже закончить то, что начал! Ты трус! Трус и подлец! Ты не человек!

- Замолчи…

- Скольких людей ты замучил?! Скольких?!

Перс ответил глухо:
- Тебе незнакома такая система чисел.

Джен почувствовал угрозу, исходящую от высокой фигуры у кровати. И, как ни странно, поверил в то, что перс говорит правду.

- Будь проклят…

Хозяин, казалось, по кускам собрал свою бесстрастную маску, только едва уловимо приподнялась бровь, пока он совладал с собой. Посмотрев задумчиво, он обронил, уходя:
- Я не верю в суеверия.

Доктору, встретившему его в коридоре, Бессмертный бросил на ходу:
- Не ожидал этого, но связь установлена. Этой ночью он разделит со мной лихорадку крови. Подготовь его. Я не хочу убить… снова.

Джен понял, к чему идет дело, когда лекарь стал натирать его тело золотистым маслом, в котором был растворен сандал и роза.

- Это не даст ему возможность сильно тебя увечить, особенно руки. Ты связан и не сможешь позаботиться о себе.

- Руки?! – пленник зло рассмеялся. - Лекарь, а ты циник!

- Перестань, я пытаюсь облегчить твою участь, - тот отреагировал устало и беззлобно. Видимо, это был не первый раз.

- Вот, выпей, здесь немного опиума. Это поможет снять боль на какое-то время.
Джен почувствовал, как сосет под ложечкой.

- Опиум… зачем? Мне же не собираются отрезать ноги… Ведь нет?!

Лекарь покачал головой, приподняв его голову и давая выпить из чаши.

- Это тебя расслабит. Такой напряженный, ты пострадаешь так, что даже я – лучший лекарь в Персеполе - не смогу тебе помочь.

Выпитый на голодный желудок тонизирующий мятно-пряный напиток бросил раба сначала в жар, потом в полудрему.

Руки врача скользили по телу, смазывая сандаловым и розовым маслом.

- Он что, гурман такого вида радости… - язык Джена заплетался.

- Нет, но предыдущую женщину он убил. Они слишком слабы для него.

Даже сквозь наркотический дурман элеец вздрогнул.

- Раздвинь ноги. Ну? Я не буду тебя уговаривать. Это тебе нужно, а не мне.

Пленник закрыл глаза, позволяя чужим рукам изучать свое тело. Были в его жизни моменты, когда он не был свят и чист перед Венерой, так что доводы лекаря были разумны. Греция не была пуританской страной. Но насколько он помнил, ничего травматичного не было. Правда один раз во время службы вряд ли сойдет за опыт, да и был Джен тогда сверху.

Он стал проваливаться в сон, когда легкий скрип двери дал понять, что пора просыпаться.

Перс молчал, его руки мелко дрожали, когда он развязывал парчовый халат. Лихорадка убивала Бессмертного уже несколько дней, и он думал, что убьет, пока не появился тот, к кому протянулась Связь. Сама.

Афинянин почувствовал, как над ним нависла фигура отпрыска дэвов. Он вскинул колено, метя под дых, но его движение легко перехватили, и когда бессмертный сжал щиколотки, разводя ноги, человек вскрикнул - силы тот явно не рассчитывал.

- Ублюдок… - он прошептал это за секунду до того, как зашипеть от боли. Но боль была размытым маяком реальности, наркотик в крови растворял остроту восприятия.

«Господин» вообще не озаботился смазкой, так что лекарь был прав: без подготовки эта эскапада могла начаться, как качественный кошмар об изнасиловании легионом. Он изогнулся, пытаясь избавиться от ощущения насаживания на кол, природа была обидно щедра к этому варвару. Сейчас элеец воспринимал реальность как абстрактную картину, в которой можно было смотреть на себя со стороны. Сознание плыло и парило где-то наверху.

… остановись…

Руки тоже затекли, он чувствовал себя вещью распятой весом и болью.

… больно…

Пленник шептал это очень тихо, периодами теряя нить реальности.

Его хозяин смотрел в синие глаза, не отрываясь, но при этом, казалось, не слышал.

И это было лучшим, что осталось в памяти до того, как действие наркотика закончилось.

Перс заглушал его крики звериными поцелуями, до крови прокусывая губы. Джен чувствовал, что смазкой уже стала кровь.

Собственные крики он услышал внезапно, осознав, что это он так омерзительно умоляюще стонет, вскрикивает, прося прекратить.

Элеец постарался замолчать, откинув голову, стиснув зубы, и тогда боль заговорила с ним совершенно безумным языком. Сейчас он был готов на что угодно, лишь бы этот бесстрастный зверь с него слез.

Время казалось бесконечным.

Никто не поможет… Не придет…

И он понял, что если не поможет себе сам, к утру сойдет с ума.

На тумбочке стоял флакончик с настоем опиума, оставленный врачом.

- Убл…. - он судорожно сглотнул. – Господин… Господин… Дайте мне выпить… - пересохшее горло почти не давало возможности отчетливо произнести фразу.

Джен умоляюще всхлипнул. Злость, ненависть - это он хотел видеть позже, сейчас все, что ему было нужно - это пара глотков из заветного флакона.

Но руки, блуждающие по телу, закрыли рот ладонью, второй обхватив член. И Тиберий не поверил своему телу - оно отозвалось. Несколько резких движений, и истома разлилась в крови. Его тело его предало. Легко и без компромиссов. На этот раз он сам закусил себе губу в кровь. Боль окрасилась удовольствием. Его было недостаточно, чтобы перевесить, но оргазм подарил несколько совершенно безумных минут, когда ощущения обострились до болезненно сладких. Сдавленные стоны было сложно сдерживать. Он выгнулся, подставляя шею страстным поцелуям-укусам - ничего меньше сейчас он бы не почувствовал.

За эту бесконечную ночь перс еще неоднократно ласкал его, фактически изнуряя еще больше. Каждый раз, когда Джен начинал вскрикивать или биться под весом мужчины, тот прикладывал кончики пальцев к его вискам, и жар желания глушил, смывал ад реальности. Человек чувствовал, что перешел грань возможностей своего организма. Его трясло, он уже несколько раз терял сознание, а перс не останавливался ни чтобы передохнуть, ни чтобы кончить. Он только глухо рычал, слизывая кровь, стекающую с разбитых губ своего раба, и продолжал задавать жесткий сумасшедший ритм. В горячем кольце рук становилось больно даже дышать.

… умоляю… хватит… прошу тебя…

Джен стонал это как мантру, закрыв глаза. Руки, которые он рвал из кандалов, кровоточили у кистей, и липкая кровь застывала у локтей длинными тонкими линиями. Перс себя явно не контролировал, он вбивал истощенное тело в кровать, словно задался целью убить под собой. Каждое резкое движение заставляло мышцы сжиматься, и от этого становилось только хуже.

Сквозь затуманенный влагой взгляд он заметил лекаря подошедшего к кровати. Он запомнил его глаза, расширенные, полные ужаса и сострадания.

… помогите мне… прошу вас…

Джен едва мог разомкнуть губы.

В эту минуту перс заметил вторжение в личное пространство и зарычал. Он дернулся, выходя из тела своей жертвы, и элеец вскрикнул от боли. Стоявший на коленях на кровати Бессмертный был измазан кровью ниже пояса. Ею был запятнан живот, она стекала по ногам. Полный ярости взгляд испепелил врача. Тот моментально сделал шаг назад. И перс вновь склонился над почти потерявшим сознание пленником.

Элейца трясло. При мысли, что сейчас все начнется заново, он перестал стыдиться просьб. В голосе слышалось подкатывающее рыдание. Это было отчаянье.

… не надо… не надо… больше… не надо…

И лекарь не выдержал.

- Спок!

Это странное имя резануло тишину комнаты.

- Спок! Сын Сарека! Посмотри на меня!

Перс медленно повернул голову, губами продолжая изучать ключицу своей собственности. Словно хищник, он готов был защищать свою добычу. Жадно втягивая запах крови, исходивший от принадлежащего ему по праву обладания.

Зазвучала музыка. В дверях стояла чернокожая рабыня. Ритуальные удары по струнам, по-видимому, что-то будили в подсознании обезумевшего господина. Он замер, вслушиваясь. И лекарь очень осторожно подошел ближе к кровати, медленно приподняв голову раба и дав отпить напиток из флакона, стоявшего на тумбочке. Джен жадно пил, прикрыв влажные ресницы.

- Это все, что я могу сделать для тебя сейчас… Скоро утро. Утром ему станет легче. Только…

Джен понял его без труда. "Только доживи"

… не оставляйте меня… не позволяйте…

Элеец был гордым и бесстрашным воином, и за всю свою недолгую семнадцатилетнюю жизнь никогда никого не просил о снисхождении. Но сейчас он был готов шагнуть на арену к диким быкам, лишь бы не оставаться в кровати с чудовищем, которого во славу себе породил Персеполь.

Но лекарь только беспомощно спрятал взгляд и вышел. И когда перестала звучать музыка, Джен закричал. Забился от боли, когда перс, не думая больше медлить, вновь развел его ноги.

Надрывный крик слышался даже за тяжелой дверью, и лекарь, обхватив себя руками, сел на лестнице. Он был бледен и предпочел бы выпить чистого медового напитка, лишь бы не слышать, как умоляет сорванный голос молодого раба, пока его лучший друг горит в жертвенном огне богов. Но пить было нельзя, завтра утром понадобится все благословение неба, чтобы этот мальчишка выжил. Благословение и не дрожащие руки лучшего хирурга в Персеполе.

Одетая в золотой шелк жрица молча положила ему руку на плечо.

- Он не такой, как другие, он выживет.

Лекарь, ссутулившись, не поднял на нее взгляда.

Небо светлело. Криков больше не было слышно. И это сейчас тревожило сердце врача. В песочных часах таяли последние песчинки. Он нервно ходил по лазарету, где были готовы горячая вода и мази. Решив не дожидаться оставшихся мгновений, врач шагнул к лестнице, когда у ее начала показался Хозяин дома. Он держал на руках завернутое в кровавое полотно тело молодого раба, голова которого была запрокинута, а израненные руки, свободные от оков, свисали в безвольном жесте.

Немолодое сердце екнуло и пропустило удар.

- Он жив?

Врач на негнущихся ногах стал подниматься по лестнице.

Спок поднял на него полный боли взгляд и промолчал.

- Люди не должны видеть тебя таким, - доктор нащупал пульс.

- Сулейхан!

Опытный наемник вышел из тени, подхватывая пленника с рук своего господина, помогая доктору отнести его в лазарет.

Раб застонал. И перс болезненно дернулся за ним следом.

- Нет, - жрица мягко удержала его за плечи. – Ты должен привести себя в порядок. Слава богам, эта ночь закончилась. Необходимо, чтобы ты воздал им молитвы.

- Я должен благодарить не Богов, а этого человека…

- Ты сейчас говоришь опасные вещи…

Спок с тяжелым сердцем посмотрел вслед своему лекарю и ничего не ответив, ушел к себе.